Трагическая гибель старшего сына Степана стала страшным ударом для
певца Владимира Кузьмина. На старшего сына Кузьмин всегда возлагал
серьезные надежды. Относился музыкант к нему с большим трепетом, чем ко
всем остальным своим детям. Да и мальчик не давал повода тревожиться,
пишет «Экспресс газета».
В 1996 году нашему музыкальному обозревателю Михаилу Филимонову
воспитатель детского сада, который когда-то посещал маленький Степа,
рассказывал: «В свои шесть лет Степа Кузьмин был уже сформировавшейся
личностью, с сильным характером и выраженными лидерскими качествами».
Виктор Журбин также заметил, что у Степана хороший голос и отличный
музыкальный вкус.
Даже когда Владимир Кузьмин развелся с матерью Степы, поэтессой
Татьяной Артемьевой, он продолжал приходить за сыном в садик и ждать,
пока тот закончит свои игры, чего не делала даже обожавшая мальчика
бабушка.
Однако этим надеждам не суждено было сбыться: подростком Степан
серьезно подсел на наркотики. В 2003 году он полтора месяца пролежал в
психиатрической больнице им. Алексеева (бывшая им. Кащенко) с диагнозом
«ярко выраженный маниакально-депрессивный психоз». Попал он туда сразу
после трагической смерти сестры Лизы. Это, видимо, стало последней
каплей… Тогда, в 2003 году корреспондент «Экспресс газеты» Ольга
Емельянова посетила Степана в больнице, и он откровенно рассказал ей о
том, как он пристрастился к «дури»: «Встретил он меня с радостью -
лежать здесь, поди, не сахар. И о том, что с ним случилось, рассказывал
абсолютно спокойно. По словам Степана, он впервые попробовал легкие
наркотики уже в 16 лет! Как-то сестра Лиза дала ему марихуану, и Степе
понравилось. Сначала она поставляла брату наркотик, а потом у него
самого появились нужные знакомства. Через какое-то время Степан перешел
на более крепкую "дурь". Он рассказал, что гашиш в огромных количествах
курил не больше полугода. Отец знал и пытался помочь сыну избавиться от
пагубной привычки.
- Он мне постоянно каких-то психологов приводил, - вспоминал Степан.
- Я их послушаю, вроде соглашусь, а как только они уходят, берусь за
косяк. А бросил я потому, что совсем мне плохо стало. Все время
настроение какое-то стремное, ломало дико, дурные мысли в голову лезли.
Я сюда, в психушку попал из-за того, что нажрался снотворного. Меня
нашла домработница. Я подыхал уже, а она вызвала "скорую". Не помню,
как оказался в больнице. Только орал: "Не трогайте меня! Дайте
умереть!"
Кстати, на свадьбу отца (в октябре 2001 года. - Ред.) под кайфом я
взял да и обесцветил волосы. Лиза, кстати, блондинкой стала по той же
причине. У нас с Лизой вообще много общего было... Ненавижу этих
козлов, которые ее зарезали! Я слышал, что их нашли, но мне-то от этого
легче не станет.
Проваляюсь в больнице полжизни. Меня отпускали на три недели. А я не
выдержал, забухал. Теперь мне нет веры… Почти каждое утро у меня
нервозность какая-то появляется, все начинает раздражать, бесить,
настроение паршивое. К вечеру отпускает. Здесь вообще очень трудно
лежать, но я все равно поправлюсь, и все будет у меня о’кей. Выйду
отсюда, пойду Гнесинку заканчивать. На фортепиано начну играть, а потом
группу свою создам и назову ее «Ультрафиолет». Будем исполнять поп-рок,
и обо мне будут все знать и говорить. Как о папе…»